переключатели на приборах. Негромко запело сопротивление реостата.
– Внимание!
Новый, более низкий звук вплелся в пение реостата.
Сергею показалось, что пустой стеклянный ящик-куб вдруг начал слегка дымиться.
Дымок густел. Воздух наполнился ноющим гудом.
– Комары, – сказал Самсонов, поднимая голову.
Лепп важно кивнул:
– Anapheles hyrcanus, отряд двукрылых, подкласс крылатых насекомых.
– Смотри, Сережа, комары, – повторил геолог. – Кусачие.
В невероятном количестве со всех сторон к стеклянному ящику летели комары. Был слышен шелест крыльев. Насекомые влетали в ящик и садились на дно слой за слоем. Было такое впечатление, как если бы туда быстро наливалась какая-то серая жидкость.
Это выглядело как исполнение желаний. Как осуществившаяся мечта летнего вечера где-нибудь в Кавголове или в Комарове под Ленинградом, когда досадливые тучи насекомых вьются над тобой, не успеваешь отгонять их сорванной веткой, поминутно хлопаешь себя то по шее, то по ногам и думаешь о том, как бы загнать всех этих тварей куда-нибудь в бочку, а потом закрыть и утопить хотя бы.
За несколько минут ящик наполнился весь. Но комары продолжали прибывать, облепливая теперь его стенки. Огромный ком рос в стороны и вверх – столбом. Насекомых были миллионы. Может быть, миллиард.
– Эй, хватит, пожалуй! – приподнялся на стуле геолог.
Живой столб потерял равновесие, обломился, распавшись густой тучей, которая на миг заволокла все вокруг. И снова комары ринулись к ящику.
– Прошу наблюдать, – сказал Лепп. – Даем новый сигнал.
Он переключил что-то на столе.
Низкий звук сменился более высоким.
Ком стал таять. Насекомые разлетались, начал обнажаться ящик. Быстро редеющим дымом комары поднимались, стремительно уносясь в разные стороны, как будто то, что было в ящике, уже отталкивало их.
Ящик опустел. Лепп выключил аппарат.
– Ну вот, – сказал он, – все.
Мухтар выглянул из сарая и скрылся. Движок дал еще несколько оборотов, потом умолк.
– Конец, все, – повторил Лепп. Он весь как-то поник и оперся руками на стол.
– Это уже серьезно! – воскликнул геолог, вставая. – Это очень серьезно.
Он подошел к Леппу:
– Федор Францевич, и что же вы думаете с этим делать? Так и держать все тут?.. Это же открытие! Возможно, колоссальное открытие.
Лепп сжался.
– Федор Францевич, – Сергей присоединился к Самсонову, – а записи киевской лаборатории у вас? Мне сказали, они должны быть у вас. Я же вам письмо от Марии Васильевны передал.
Геолог тоже подошел к столу:
– Нельзя же так, поймите. Это все надо отдать.
– Отдать кому? – прошептал Лепп.
– Как – кому? Нам… То есть не нам лично, естественно, а людям.
На лице Леппа выразилась мучительная борьба. Он вдруг взял Сергея за руку и пристально вгляделся в него:
– А кто вы? Кто?
Сергей пожал плечами.
Сзади подошел Мухтар.
– Ну хорошо, – сказал Лепп. – Я подумаю. Мне надо подумать. Может быть, я и отдам.
Он повернулся и пошел в дом, тощий, сутулый, едва волочащий ноги.
За ужином все молчали. Бывший лаборант выглядел совсем расстроенным, он то и дело с плохо скрываемым опасением поглядывал на казаха.
Мухтар отвел Сергея с геологом спать. Но не в сарай, где они ночевали раньше, а в комнату в доме. Окно здесь тоже было забрано решеткой.
Едва они остались вдвоем, Сергей кинулся к Самсонову:
– Огромное открытие! Вы правильно сказали, Петр Иванович. Они ведь тут уже управляют насекомыми. Выходит, ту дорогу, кусок дороги, термиты построили. Помните, тогда термиты шли…
Геолог пожал плечами:
– Трудно сказать. Во всяком случае, Лепп как-то заставил их туда перекочевать.
– А как? Что вы думаете, Петр Иванович? Что это за аппарат у него?
– Видно, генерируется какое-то излучение. Может быть, радиоволны. Вообще ведь насекомые на радиоволны реагируют. Например, некоторые ночные мотыльки отыскивают своих самок по запаху на расстоянии в десять – пятнадцать километров. Такие опыты неоднократно ставились и проверялись. А сам запах многие ученые считают тоже радиоизлучением. Но особого рода.
– Какого?
– Не знаю… Но, впрочем, возможно, что там, в институте, перед войной они вообще открыли какое-нибудь принципиально новое излучение. Принципиально! В этом тоже ничего невозможного нет. До Рентгена-то никто ведь и не думал, что есть рентгеновы лучи. А он сделал свое открытие более или менее случайно. И без каких-нибудь особых аппаратов… В институте они открыли это излучение и, может быть, даже не поняли, что имеют дело с новым излучением, а просто установили, что есть нечто такое, влияющее на насекомых. Всякое может быть…
– Да… – Сергей задумался, потом посмотрел на Самсонова, на лице которого вдруг появилось какое-то подозрительное выражение. – Ведь и в самом деле: почему мы должны считать, что известны уже все виды излучений?
Геолог, не отвечая, предостерегающим жестом поднял палец:
– Может быть, этих излучений еще…
Самсонов отмахнулся. Он прислушивался к тому, что совершалось в коридоре, за толстой деревянной дверью.
Кто-то тихонько подошел к комнате.
Геолог вынул из кармана небольшой револьвер. (Сергей даже и не знал, что у него есть револьвер.)
За дверью затихли. Звякнул ключ, вставляемый в скважину.
Самсонов рывком вскочил. Но было поздно. С той стороны кто-то держал дверь. Ключ дважды повернулся в замке.
– Эй! Бросьте эти штуки!
Геолог что было сил нажал на дверь.
– Перестаньте! Что это такое?
Он еще раз нажал. Но безрезультатно.
– Черт! Так и чувствовал, что будет подвох.
Он сунул револьвер в карман и сел на постель.
Прислушиваясь, они просидели четверть часа. Дважды Сергей принимался стучать в дверь, но никто не отзывался.
Самсонов осмотрел комнату. Толстая решетка в окне была вделана в окаменевшую глиняную кладку.
– Попали в лапы к фашисту, – сказал Сергей.
Самсонов отрицательно помотал головой:
– У них тут вражда, Сережа. Когда ты коней поил утром, я прошелся по двору и услышал, как они в сарае кричат. Мухтар говорит, что, мол, гнать их прочь. Нас то есть. А Лепп отвечает, что покажет опыт. Один – нет, а другой – да. Я посмотрел в щелку, вижу – Мухтар вдруг хвать Леппа за горло. Как щенка встряхнул и отпустил.
– Ну и что же вы, Петр Иванович?
– А что я?
– Вмешались бы.
– Нельзя. – Геолог вздохнул. – Вмешайся я, Лепп, может, еще больше испугался бы. Видишь, он какой. Уж лучше подождем.
– А что этому Мухтару-то надо от Леппа?
– Надо, наверное, чтоб немец здесь сидел и не уезжал. Лепп свои опыты делает с насекомыми, а Мухтар перед местными стариками и старухами себя за святого выдает. Видел, деньги ему нанесли к столбу? И вспомни, как его молодой табунщик ругал – Мухтара. За этих самых насекомых. Мухтар все так выставляет, будто он сам муравьями командует…
Где-то в доме послышался громкий говор голосов. Что-то визгливо прокричал Лепп. Потом настала тишина,